Лютая зима [= Отмороженный] - Дэн Симмонс

Хансен вздохнул. Ему понравилось быть детективом по расследованию убийств. Черт возьми, он имел способности к этой работе. К тому же ему нравились его жена Донна и пасынок Джейсон. Эта его ипостась существовала всего четырнадцать месяцев, и Джеймс Б. Хансен рассчитывал отвести ей еще год или два, а может быть, и больше.

Он на мгновение закрыл глаза.Да исполнится воля твоя, господи. Да исполнится воля твоя. Хансен открыл глаза и, воспользовавшись своей частной линией, набрал номер некоего дантиста, живущего в Кливленде. Пришла пора готовить зубные карты для Роберта Гэйнса Миллуорта.

– Вы близкий родственник? – спросила медсестра.

– Я брат Дональда Рафферти, – ответил Курц. Ему приходилось встречаться с Гэйл, невесткой Арлены, и он знал, что она была хирургической сестрой на девятом этаже, но ему не хотелось, чтобы она видела его здесь.

Медсестра приемного отделения фыркнула и уставилась на один из нескольких окружавших ее компьютерных экранов.

– Мистер Рафферти в палате шесть-двадцать три. У него сотрясение мозга умеренной тяжести и сломанное запястье, но в данный момент он спит. Если вы хотите поговорить с принимавшим его врачом, то доктор Синг освободится минут через двадцать.

– А что с девочкой? – спросил Курц.

– Девочкой?

– Рэйчел… Рафферти. Она была в автомобиле вместе с Дональдом. Насколько я понимаю, она получила более серьезные повреждения.

Медсестра нахмурилась и снова забарабанила по клавиатуре.

– Да. Ее закончили оперировать.

– Я могу видеть ее?

– О нет. Операция продолжалась почти пять часов. Девочка останется на несколько часов в отделении интенсивной терапии.

– Но операция прошла успешно? Она будет в порядке?

– Вам следовало бы поговорить с доктором.

– Доктором Сингом?

– Нет, нет. – Медсестра нахмурилась еще сильнее. Очевидно, ее глубоко возмущало то, что бесценное служебное время приходится тратить на всякие пустяки. Но все же она опять что-то набрала и сообщила: – Главными хирургами были доктор Фремонт и доктор Вайли.

– Два хирурга?

– Я вам только что сказала.

– Я могу поговорить с ними?

Медсестра негодующе закатила глаза и пробежала пальцами по клавиатуре.

– Доктора Фремонта нет в больнице, а доктор Вайли до пяти часов будет в операционной.

– Где находится интенсивная терапия?

– Вас туда не пустят, мистер… э-э-э… Рафферти.

Курц наклонился так близко, что медсестре пришлось отвлечься от компьютерного экрана и взглянуть ему в глаза.

– Где она находится?

Медсестра сказала.

Курц, Анжелина и Марко покинули поместье семейства Гонзага в страшной спешке. Анжелина объяснила не скрывавшему своего раздражения Эмилио, что произошло нечто, имеющее для нее немалое значение, и что они перенесут ленч на другой день. Арни и Мики Ки доставили молчаливое трио в бронированном лимузине в «Прибрежные башни». Они поднялись на лифте прямо в пентхаус и лишь там приступили к разговору.

– Что, черт возьми, это значит, Курц? – Анжелина была бледна от гнева и от попыток успокоить играющий в крови адреналин.

– Мне нужен автомобиль.

– Я отвезу вас к фитнес-клубу, где вы бросили свою…

Курц покачал головой:

– Автомобиль нужен мне сейчас же.

Анжелина на секунду задумалась. Согласись она сейчас исполнить желание Курца, и их отношения – какими бы они ни были на тот момент – изменились бы навсегда. Она посмотрела ему в лицо, сунула руку в сумочку и кинула ему связку ключей.

– Мой серебряный «Порш-Бокстер» стоит в гараже прямо возле лифта.

Курц кивнул и повернулся к лифту.

– А что делать с ним? – Анжелина извлекла свой 45-дюймовый «компакт витнесс» и прицелилась в Марко.

– Он не глуп, – сказал Курц. – Вы можете и дальше использовать его. Предложите ему посидеть с наручниками в «джоне», как мы предлагали это Лео.

Анжелина взглянула на Марко.

– Конечно. А почему бы и нет? – проронил огромный телохранитель. – Это меньшее из двух зол.

– Ладно, – согласилась Анжелина, – а как насчет… – Она резко кивнула вдоль коридора, в ту сторону, где в комнатке возле кухни стоял большой холодильник.

– Вечером, – ответил Курц. – Я вернусь.

– Это мне не нравится… – начала было Анжелина, но Курц уже вошел в лифт и закрыл за собой дверь.

Курц вышел из лифта и сразу понял, насколько продуманно устроено отделение интенсивной терапии. Посередине находился сестринский пост, вокруг которого веером располагались одноместные палаты с прозрачными стенами. Находившиеся на посту медицинские сестры следили каждая за своими приборами, но могли при этом со своих мест заглянуть в любую палату и увидеть пациентов, не отвлекаясь от компьютерных экранов. Старшая медсестра с добрым лицом подняла голову и взглянула на посетителя.

– Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр?

– Я Боб Рафферти, дядя Рэйчел Рафферти. Медсестра внизу сказала мне, что она находится у вас, в реанимации.

Медсестра кивнула и указала на одну из палат с прозрачными стенами. Курц разглядел лишь темно-рыжие волосы Рэйчел, так похожие на волосы ее матери. Все остальное заслоняли одеяла, трубки, мониторы и аппарат искусственного дыхания.

– Боюсь, что несколько дней у вас не будет возможности навестить ее, – сказала медсестра. – После такой обширной операции доктора очень опасаются любой инфекции и…

– Но она хорошо перенесла операцию? Она будет жить?

Медсестра с добрым лицом вздохнула:

– Вообще-то вам нужно поговорить с доктором Фремонтом или доктором Вайли.

– Мне сказали, что они целый день будут недоступны.

– Да. Ладно… – Она посмотрела на Курца. – Мистер Рафферти, сегодня утром Рэйчел была в очень серьезном положении. Крайне серьезном. Но доктор Вайли сказал мне, что прогноз благоприятный. Мы дали ей восемь доз крови…

– Это много?

Женщина кивнула:

– По существу, ей заменили всю кровь, мистер Рафферти. Вертолет «Полет ради жизни» спас ей жизнь.

– И ей удалили селезенку и почку?

– Да. Левую почку. Травма оказалась слишком уж обширной.

– Это означает, что, даже если она оправится после аварии, ей всегда будет грозить опасность, да?

– В том смысле, что в будущем ей будет труднее переносить болезни и возможные тяжелые травмы – да. И ей потребуется долгий восстановительный период. Но ваша племянница сможет вести нормальную жизнь. – Она взглянула на Курца, стиснувшего ладонью край ее стола так, что побелели костяшки пальцев, и подняла руку, как будто хотела успокаивающе прикоснуться к его напряженной кисти. Впрочем, она тут же неторопливым спокойным движением убрала руку.